Каждый день отодвигает нас все дальше от Великой Победы, все меньше остается свидетелей и участников войны. Уже выросли дети и внуки тех, кто видел ее своими глазами. С сожалением понимаешь, как мало нынешнее поколение знает о событиях военных лет, о тех, кто ковал победу, потому что в школьных учебниках великий подвиг народа освещен слабо.

А каждое слово ветеранов, каждое воспоминание – это бесценная страница в летописи нашего народа о борьбе с фашизмом.

Мы, дети войны, отчетливо помним те грозные годы. Как уходили на фронт со станицы Новоясенской, где я родился и вырос, мой отец Николай Иванович Трофимец, братья Иван, Николай, Анатолий, дядя Макар Иванович. Хорошо помню, как в каждой хате раздавался плач: значит, кого-то провожали на войну. А потом наступила грозная тишина, не нарушаемая даже лаем собак. Народ сразу посуровел, сплотился, помогая друг другу в трудные минуты.

Помню черные от пыли и пота лица красноармейцев, отступающих в сторону Ейска жарким летом 42-го года. Днем и ночью непрекращающимся потоком шла конница. Все жители Новоясенской, от мала до велика, выходили их встречать. Выносили холодную ключевую воду, молоко, яблоки, абрикосы. Но командиры запретили бойцам брать продукты – видно, опасаясь инфекции.

Ушедших на фронт мужчин заменили женщины. Помню молодых наших девчат, севших на трактора. Они не могли их завести, и пацаны приходили на помощь. Председателем сельсовета был Дашунин. Он на линейке объезжал поля, поджигая созревшие зерновые, при этом повторяя: «Ни грамма врагу». А следом за ним на двуколке мчалась землячка Евдокия Кузьминична Олейник, мешавшая жечь зерно, предлагая раздать его людям. Мать рассказывала нам эту история со слезами на глазах.

Дашунин лично разбил молотилку, сеялки, хотя все это можно было спрятать в камышах, окружающих Новоясенскую. Где потом он сгинул после оккупации станицы, никто не знает. А тогда мы со взрослыми собирали обгоревшие колоски, мяли в руках и ели.

Много станичников было призвано в ряды защитников Отечества. Хорошо помню: когда наши ушли вечером, на закате, к нам со стороны Новощербиновской зашли румыны. Тракторами через посевы они тащили орудия. Грязные, оборванные, они больше напоминали какое-то сборище. Как голодная свора, накинулись на огороды, копали картошку, лук, уничтожали деревья. В хатах забирали все, что попадалось на глаза.

Нас с матерью осталось восемь человек. Держались за счет коровы. Худо-бедно, но она нас кормила. С приходом румын мать ее где-то спрятала, и благодаря этому мы выжили. Каждой победе радовались, зная, что это заслуга кого-то из родных.

Зима конца 42-го начала 43-го выдалась суровой. Метели сменяли одна другую. В одну из ночей за станицей был сброшен десант. Одного парашютиста ветром занесло на х. Северный. Его, обмороженного, выдал фашистам житель-предатель. Второй парашютист зацепился в станице за дымоход. Хозяйка выдала его полиции еле живого.

Мой брат Анатолий вместе с другими пацанами залез на ветрогон фермы и видел, как оставшихся в живых обмороженных десантников окружили полицаи. Те отстреливались, пока не погибли героями. А полицаи потом ходили в снятых с них полушубках. После оккупации предателей судила «тройка» - по закону военного времени. Все это видел мой брат вместе с товарищами. Один из них, Иван Петрович Карпец, впоследствии работал директором школы. Спустя годы мы писали в Министерство обороны, спрашивали имена героев, но так и не нашли их.

Запомнил день, когда призывали на фронт 17-летних пацанов. Среди них мой брат Анатолий, Н. Калинин, С. Щербина, В. Сарана, В. Бутвина, Н. Бесхлебный. А Петру Мельнику было 16 лет, он в военкомате прибавил себе год, чтобы не отставать от товарищей. Почти все они попали в мясорубку на «Голубой линии» и погибли, не испытав даже юношеской любви. В живых остались Сарана, Бутвина, Трофимец. Как в песне: «Нас оставалось только трое…»

Среди населения станицы были русские, украинцы, евреи, армяне. Все вместе - дружная семья. Помогали друг другу, чем могли. Нельзя не вспомнить наших милых женщин. На их плечи выпала тяжкая ноша: растить детей, помогать фронту, выращивать хлеб. В минуты отдыха они пели военные песни и плакали.

Когда наступил День Победы, люди радовались, обнимая друг друга, и в тоже время плакали, вспоминая тех, кто не вернулся с полей сражений. Вернувшиеся живыми стали инициаторами восстановления разрушенного войной хозяйства. Мне по работе приходилось встречаться с ветеранами, и они всегда помогали словом и делом. Это П.Ф. Куприян, Я.П. Удовицкий, Г.А. Кадькало, С.Ф. Крят, П.И. Собакарь, К.С. Нестеренко и другие.

На День Победы мы встречались с ними в клубе, где они рассказывали о своем боевом пути, о том, как клич «За Родину, за Сталина» помогал преодолевать страх, поднимал в бой. Их давно уже нет в живых, моих станичников. Но пока мы живы, память о них жива в наших сердцах. Честь и слава победителям!