Подготовила Елена КОНОВАЛОВА.

ОЧЕРЕДНУЮ публикацию к 75-летию Великой Победы решила посвятить военным почтальонам и письмам наших земляков-фронтовиков, бережно хранящихся в Староминском краеведческом музее. При подготовке материала неожиданно наткнулась в интернете на отрывок из романа «Война в письмах или письма о войне» и узнала много интересного. Не могу ни поделиться с вами, наши дорогие читатели. Ведь Великая Отечественная принесла горе практически в каждую семью нашей необъятной Родины. 

«Она раскидала их, разделила. Кто-то из членов семьи внезапно уехал на фронт. Кто-то в тыл. Люди меняли свои адреса чуть ли ни каждый день. Всё сдвигалось, смещалось, переезжало. Мир перевернулся, но всех, всю страну в единый организм связала почта. Невидимый, но мощный механизм массового общения и доставки информации. Объединяющий механизм. Почта, как и вся наша необъятная Родина, перешла на военное положение. Был издан особый приказ, чтобы почтовые эшелоны пропускать всегда в первую очередь.

С 22 июня 1941 года почта стала бесплатной, но такого количества заготовленных, отпечатанных конвертов, сколько требовалось в то время, у страны не было, и тогда на помощь пришла русская смекалка - был выдуман знаменитый конверт-треугольник.

…Писем из дома ждали с не меньшей силой, чем с фронта. Треугольник с коротким адресом «Полевая почта… и фамилией» был гораздо важнее, чем еда или концерт. Для почты выделяли и использовали все, что могли, весь имеющийся транспорт: почтовые вагоны, корабли, почтовые самолеты, автомобили…

В Севастополе, например, для почты использовали субмарину (подводную лодку). Почтовые голуби - отдельная тема. Они могли беспрепятственно переносить секретные депеши через линию фронта в любом месте, в любую погоду и в любое время года. Даже была выведена особая «ночная» порода почтовых голубей, они могли летать в темное время суток. Фашистским снайперам была определена специальная денежная премия за сбитого голубя. Для уничтожения маленьких боевых почтальонов немцы даже обучали птиц-хищников». 

Письма шли и в голод, и в холод, и под обстрелами, даже во время блокады Ленинграда и осады Севастополя. Труд военных почтальонов был в прямом смысле нелегким, ведь общий вес, который они переносили на себе, равнялся весу пулемета.

В 2015 году, в канун 70-летия Победы, в Воронеже был установлен памятник фронтовому почтальону. Его прототипом стал ефрейтор Иван Леонтьев, доставлявший почту на передовую Воронежского фронта. В мае 1943 года он был награждён медалью «За боевые заслуги», а последнее письмо домой пришло от него в январе 1944 г. Домой он не вернулся…

«Солдатское письмо-треугольник это общая радость для всей семьи, улицы и даже деревни… Их носили, как драгоценность, из своего дома в дом соседей или друзей. Читали вслух по много раз. Заучивали наизусть.

Появления почтальона на улице и ждали, и боялись одновременно, ведь весточки с фронта были не всегда хорошими, часто трагическими. Почтальон знал заранее – жив ли тот, кого ждут и любят, и переживал все ужасные моменты плохой вести сначала сам, потому как он знал всех с той улицы, куда шел, а потом и вместе с родными, кому вручал «похоронку»… или же двойную радость от того, что нет похоронки, но есть письмо с фронта… Очень часто в почтальоны определяли девочек-школьниц. После школы в любую погоду, как почтовый голубь, без отдыха каждый день несли они почтовую сумку, в которой находились не килограммы писем и газет, а горе или радость, которые были в весточках с фронта… и чем ближе был конец войны, тем тяжелей утрата, которую иногда приносила девочка-почтальон, ни в чем не виноватый подросток».

СТИХИ О ПОЧТАЛЬОНКЕ

Татьяна Черновская

Ей пятнадцати нет - девчонка.

Невысока и очень худа.

Письмоносица, почтальонка,

По прозванию Нюрка-беда.

В зной и в слякоть, в метель и стужу

С сумкой кожаной наперевес

Разнести Нюрке почту нужно

По пяти деревенькам окрест.

Дома двое младших братишек,

Мать болеет почти уж год.

Слава Богу, отец с фронта пишет –

Ждут и верят, что он придет.

Он придет, и все будет как прежде,

Как в далеком-далеком вчера.

Не лиши только, Боже, надежды…

И опять на работу пора.

Ребятишкам – картошка в печке,

Ей с утра – с сумкой наперевес.

А что впроголодь… Бегать легче

По пяти деревенькам окрест.

В деревнях – старики да дети,

Бабы - в поле, то сеют, то жнут.

Почтальонку вдали приметят

И с сердечной тревогой ждут.

Треугольник – живой! Удача!

Коли  серый казенный конверт –

Замолчат, закричат, заплачут…

И померкнет в глазах белый свет…

Защемит у девчонки сердчишко

От людского горя и бед…

Тяжела эта сумка слишком,

Если там от беды привет.

Вести черные – похоронки,

Горя горького череда.

Письмоносице, почтальонке

Без вины дали имя – Беда.

Малолетка еще, девчонка –

Только в косах полно седины.

Письмоносица, почтальонка,

Разносящая вести с войны.

Военные письма сороковых годов. Выцветшие от времени, грязно-коричневого цвета, с расплывшимися буквами и словами, зачастую написанные химическим карандашом в окопе, блиндаже или просто на привале. 

Удивительно простые письма первых дней войны. 

«…Напиши про все, что у вас дома делается. Чи е у вас соломка корови на зиму? Старайтесь прокормить  коровку, а то весной нечего будет кушать», - пишет в сорок первом своей жене Гавриил Васильевич Петренко,     уроженец станицы Староминской, в  январе 1942 года пропавший без вести.

А это строки из письма другого староминчанина - Григория Григорьевича Кононенко, до войны работавшего в редакции районной газеты    «За коммунизм». На фронт он ушел 20 сентября 1941 года. Участвовал в боях под Ростовом и Таганрогом. Последнее письмо от него пришло в январе сорок второго.

«8 декабря 1941 года. Здравствуй, дорогая жена Маруся! Вчера вечером получил от тебя письмо, за которое очень благодарю. Передаю тебе пламенный красноармейский привет. 

…какая охватывает радость, когда тебя на каждом шагу подстерегает опасность, и вдруг тебе приносят письмо…

…Жизнь наша красноармейская такая, что не знаешь, где будешь завтра. Да что там завтра, когда не знаешь, будешь ли жив через час или нет. Вчера, например, в 4 часа утра, во время водопоя лошадей был убит бомбой с самолета мой лучший товарищ Яков Иванович Пыдык. Теперь из Староминской я остался один. 

Смерть наших товарищей взывает о мести, призывает нас к еще большему сплочению для разгрома кровавого фашизма, и я обязательно отомщу за своего дорогого друга. Кто-то, возможно, вот так же отомстит за меня.

Маруся! Ты пишешь, что у вас в колхозе выдают зерно и семечки на трудодни. Что ж, это хорошо. Раз есть зерно, значит, не будете голодать, значит, можно будет приобрести для себя все, что нужно…»

После войны его жена Мария Яковлевна Кононенко получила извещение о том, что ее супруг пропал без вести.

Письмо нашего земляка Николая Григорьевича Салий от 30 мая 1942 года уже не расшифровать: прочитываются лишь некоторые фразы.

«…Народ доверил нам защищать свою родину от нагло напавших немецких псов, и я заверяю вас в том, что                 это доверие оправдаю с честью и громить буду фашистов так, как учил и учит тов. Сталин».

А это строки из писем его брата – Сергея Григорьевича Салий, адресованные супруге. 

«27.06.43 г. Письмо от Сергея Григорьевича жене Варваре Ильиничне. Здравствуй, жена Варя, сынок Шура и сестра Маруся. За долгое и очень скучное время хочу вас увидеть и поговорить с вами своим письмом и сообщить, что жив-здоров, чего и вам желаю.

…Есть ли у вас что кушать? И по сколько вам  колхоз дал на трудодни? Как в садах, есть ли что? Растет ли у вас сало. И есть ли такой петушок, чтобы можно было бросить его в борщ.

И еще. Почему ты не пишешь про телку, о которой в прошлом году писала. Писала, что нажила ее уже без меня, что пока я приеду, будет уже корова.

…Варя, я, конечно, имею право перед тобой гордиться, что имею на правой своей груди медаль за оборону Ленинграда…

…постоянно быть дома в военное время очень плохо. Да такому мужику, что в настоящее время решит быть дома, ни днем, ни ночью не будет спокою.

… Мы сейчас стоим на отдыхе. Ты опиши, как сейчас живете, подготовила ли на зиму корму, хватит ли на зиму продуктов. Есть что на себя и на ноги надеть. 

… И какое  вообще сейчас у людей настроение, какой разговор о войне, что говорят, закончится ли она в 1943 году».

12 января 1945 года Сергей Григорьевич Салий скончался от туберкулеза легких. Похоронили его в городе Львове на Лычаковском кладбище. А его брат, разведчик Николай Салий,   пропал без вести.

А это строки из письма выпускника средней школы № 1 Григория Федосеева, адресованные маме Харитоне Григорьевне. Обратите  внимание на его безмятежный тон: молодой лейтенант готовится к выпуску, стоит прекрасная весенняя погода, до отправки на фронт еще целый месяц, до занятия немцами родной станицы – четыре месяца и восемь – до рокового смертного часа.

«6 мая 1942 года. Грузия, Телав. Здравствуйте, дорогие мои мамочка, Маруся, Леня! Наконец-то я узнал, что дома все благополучно. Теперь хоть немножко успокоюсь. Вот только папино молчание меня немного тревожит. 

…Ждем приказа, думаем об отъезде домой. Знаешь, Маруся, как здесь зацвели цветы. Черешни и персики уже отцвели. Какая красота!

…Первое мая провел в карауле. Это был, по словам командира, последний наш предвыпускной караул. Несли его отлично. Вообще,  майский праздник    прошел прекрасно. Играл оркестр, проводился строевой смотр. Вечером демонстрировались хорошие картины «Ленин в октябре», «Музыкальная история», «Салават Юлаев». Скорее б только на фронт...»

Это искреннее и почти исповедальное письмо пишет наш земляк Александр Ефимович Бондаренко, до войны работавший заведующим районным отделом народного образования, а на фронте ставший летчиком-истребителем. Карандашные строчки плавно ложатся на листок бумаги. Пишет их человек, который ровно через три месяца погибнет в одном из воздушных боев на Кавказе.

«30.04.43 г. Здравствуй, родная подруга Наташа! В письме за 28.04.43 года я не смог написать всего задуманного и решил продолжить разговор отдельным письмом. Некоторые люди боятся за свою шкуру и трусят, когда осложняется обстановка и на горизонте вырисовывается опасность, разменивают свое достоинство на мелкую монету и, таким образом, вольно или невольно помогают врагу. Это отбросы общества, подонки и предатели.

В станице Степной, пишет моему товарищу Манзицову его сестра, нашлась некая сволочь, вышедшая замуж за фрица только потому, что ее начали преследовать за мужа – советского военнослужащего. Она предала своего друга, проливающего свою кровь за родной край, за жизнь и счастье советских людей. Она предала своего ни в чем не повинного ребенка, который вовсе не собирался родиться немецким рабом. 

…Когда-то я запоем читал интересные книжки, отказывая себе в еде и питье, используя, кажется, каждое мгновение времени. Теперь же я думаю лишь о том,  как разгромить ненавистного врага, для чего в короткое время научился летать на самолете-истребителе. Подниматься на нем на высоту нескольких километров и делать сложнейшие манипуляции, что, конечно же, потрудней, чем чтение интересных книг.

…Совершаю боевые полеты, и в душе возникает такая радость и такая гордость, что кажется, сам, своими руками взял бы и раздавил этого огромного, гадкого и ненавистного врага. Я не знаю предела ненависти к нему, и это, естественно, убивает страх самосохранения».

Полны скорби, любви, мужества строчки из писем Николая Кирилловича Стукало к матери Екатерине Алексеевне и брату Ивану.

«28.08.44 г.

…Жизнь моя протекает хорошо. Ранен легко, в обе ноги, так что подлечиться придется дней двадцать, а потом воевать».

«7.11.44 г.

Дорогое мое семейство! Сегодня мы – казаки-кубанцы – за 3000 километров от Кубани, в далекой от вас Польше за чаркой водки отмечаем великий праздник полного очищения нашей территории от немецких  захватчиков и их прихвостней, посягнувших на нашу свободу…»

«3.11.44 г. Первый Украинский фронт.

Здравствуй, дорогой братик Ваня!

…Из твоего предыдущего письма мне известно, что ты находишься в Петсамо. По радио я слышал правительственное сообщение об освобождении Петсамо, как вам, освободителям Советского Заполярья, салютовала Москва 24-мя залпами артиллерийских орудий, что ясно говорит о том, как вы действовали и как «приятна» была фрицам такая тактика».

С каждым годом меняется тональность писем после нескольких лет войны! Вот одно из них, написанное в самый канун Победы. 

«Здравствуйте, дорогие мои родные мамаша, сестра Лиза, зять и друг Николай Андреевич и племянница  Ляличка. Сегодня над логовом берлинских людоедов взвился алый флаг. Этой победе радуется весь мир, и я объят этой радостью. Обнимаем друг друга, жмем руки, а некоторые со слезами на глазах целуются. Как родные братья или отец с сыном…

Крепко всех обнимаю и целую.  Калачев Анатолий Гаврилович. 2 мая 1945 года».

Но страшнее всего, когда в дом приходили письма-похоронки.

2 августа 1943 года Николай Леонтьевич и Стефанида Гавриловна  Бирюк получили скорбную весть о гибели их сына Дмитрия, бывшего учителя из станицы Староминской. Написал письмо боевой друг их сына – лейтенант Алексей Журбенко.

«Местность, где похоронен ваш сын, а наш боевой комиссар, тогда же была освобождена нами от оккупантов, и больше их там и близко не было. Так что он лежит в земле спокойно. Там -  это Смоленская область, Износковский район, деревня Шумова. Через деревню протекает небольшая речушка, на ней, в центре деревни, есть мост, около моста над речкой растет высокая береза. Под ней он и похоронен, головой к березе, ногами к речке». 

Люди, написавшие эти письма, защищая мир и нашу страну, думали о жизни, о любви, о весне, о детях. Все они погибли, не дожив до дня Победы. Но их письма, бережно хранящиеся в районном музее, не дают забыть о страшных днях войны.

За годы войны, по данным Управления военно-полевой почты, было получено и доставлено около 6 млрд писем! Ежемесячно только в действующую Красную армию – до 70 миллионов. Всё это требовало мужества и героических усилий - более 300 военных связистов (именно они доставляли почту в полевых условиях) получили звание Героя Советского Союза.

Письмо-треугольник - это лист   бумаги прямоугольной формы. Его  сгибали по диагонали, получали треугольник, потом сгибали еще раз.  Оставшуюся полоску письма вставляли внутрь. Сверху, на любом месте, писали либо адрес, либо номер полевой почты и фамилию получателя. Марка была не нужна, письмо не заклеивалось. Письма-треугольники проверялись в обязательном порядке, чтобы воины случайно не указали сведения о расположении частей, имен командиров и так далее. Этим занималась военная цензура. Подозрительные слова в письме замазывались цензорами чёрной краской и после проверки ставился штамп: «Просмотрено военной цензурой». Перед началом особо важных наступлений, чтобы не узнали случайно об этом фашисты, работа полевой почты останавливалась, а в остальных случаях страна делала все, чтобы как можно быстрее доставить каждое письмо адресату.

За четыре года войны, боевые пернатые почтальоны доставили адресатам более 15 тысяч сообщений.