3 февраля 1943 года завершился разгром немецкой группировки войск, державших полгода в оккупации наши территории и еще семь районов Кубани. В 2020 году, накануне 75-летия Великой Победы, итогом двухлетней исследовательской работы стало присуждение трем населенным пунктам Староминского и Кущевского районов почетного краевого звания «Рубеж воинской доблести». А в эти дни мы отмечаем 80-летнюю годовщину изгнания захватчиков со Староминской земли. Об этом вспоминают и рассказывают непосредственные свидетели тех исторических событий.

В живых остались единицы

В фондах Староминского историко-краеведческого музея хранится альбом с летописью боевого пути 417-й Сивашской Красно-знаменной ордена Суворова стрелковой дивизии. Сформированная в феврале 1942 года в Тбилиси, она прошла с боями более двух тысяч километров, участвовала в освобождении 17 городов и 1300 населенных пунктов. Этапными для бойцов дивизии стали сражения под Темрюком, освобождение Моздока, Тихорецка, Ейска, прорыв «Голубой линии». А также станицы Староминской. 

Вот как об этом рассказано в воспоминаниях бывшего помощника начальника штаба 1372-го стрелкового полка 417-й стрелковой дивизии, полковника в отставке А.В. Краснова: «Движение дивизии было столь стремительным, мы буквально на плечах противника врывались в кубанские станицы. В ночь на 3 февраля колонной вошли в Староминскую, хотя знали, что там находятся немцы и румыны. Организовав оборону, тут же приступили к разоружению врага».

Свидетелей стремительных событий в ночь на 3 февраля 1943 года, поделившихся своими воспоминаниями, в живых остались единицы. И все же Евгения Николаевна Кравченко, блокадница Ленинграда, переехавшая весной 1942 года в нашу станицу, помнит, с каким самолюбованием в августе того года въезжали фашисты в Староминскую на новеньких, сверкающих на солнце мотоциклах. И как, спустя полгода, бесславно драпали, спасая свои шкуры.

Боль, застывшая во времени

Зоя Ивановна Гагай, ровесница края, отметившая в прошлом году 85-летний юбилей, вспоминала о том времени, когда после смерти отца они с матерью жили в дальней бригаде колхоза «Комсомолец». В том числе в голодную зиму 1942-1943 годов. Сохранились также воспоминания о страшном периоде оккупации наших земляков: Елены Иосифовны Ковалевой, Николая Ивановича Доценко, Валентины Александровны Коленко (Прус), Марии Леонтьевны Зиминой (Чепурной). 

«На наш хутор зашли три грузовых машины с немцами, - вспоминал Николай Иванович Доценко. - Хуторяне, опасаясь расправы, наблюдали за врагами издали. Те остановились в бригадном стане, напротив конюшни, где прятали колхозных быков. Солдаты вывели упирающихся животных, зарезали их на глазах у голодного изможденного населения. Предсмертная агония животных долго преследовала людей. Потом туши быков погрузили на машины и увезли. 

Дед выручал хуторян огнем

Настала зима 1942-го года, суровая и снежная. Ни дров, ни угля не было и в помине. Ходили на речку заготавливать камыш. Да в степи собирали «перекати-поле», чтобы растопить печь и сварить хоть какую-то еду. Спичек тоже ни у кого не было, и взять их было негде. Из мужиков на нашем хуторе – один дед Поляков. Всех остальных, кто был в состоянии держать оружие, призвали на фронт. Дед выручал хуторян огнем. Как Прометей, извлекал он искры сохранившимся еще со времен Гражданской войны кресалом. И бережно передавал огонек в скрученном, тлеющем камыше. Приходилось быстро-быстро бежать по сугробам домой, чтоб доставить живительный огонек для печи, на которой грелись, спасаясь от болезней, да варили бедняцкую похлебку».

Днем 3 февраля 1943 года фашистов изгнали из Староминского района, и люди вздохнули с облегчением. Наши ветераны, дети войны, помнят, как радостные староминчане выходили в этот день на улицы станиц и хуторов. Общались, обнимались, ликовали! Особенно те наши земляки, чьи фамилии были внесены в так называемые расстрельные списки. 

Однако и тяжелые последствия нахождения фашистов на нашей земле ощущались еще долго. Сеять хлеб было нечем, немцы и румыны истребили и съели все поголовье коров и быков, свиней и коз. Даже куры стали огромной редкостью. Трактора тоже не работали. В столь тяжелой ситуации, вспоминает Н.И. Доценко, его мама Агриппина Емельяновна впрягала «в борону» свою тощую от недоедания коровку, которую погоняли палкой, чтобы та тянула плуг. 

«Помню первую бомбёжку Староминской...»

Об этом эпизоде рассказывала ранее Мария Леонтьевна Зимина (Чепурная): «Я тогда ночевала в доме одна, в ужасе выскочила на улицу, заслышав дикие завывания и разрывы бомб. Наверняка были погибшие от бомбежки. Вся станица застыла тогда в скорби.

А когда немцы вошли в станицу, мама настояла, чтоб я осталась с ней в бригаде. Мы долго не решались появиться дома, мама места себе не находила от волнения. Беспокоилась, что фашисты сожгут наш дом и где потом жить. Однажды поздней осенью осторожно решились наведаться к себе. Поблизости никого, и мы вошли во двор, весь изрытый окопами. Только позже узнали, что это наши бойцы их вырыли, чтобы оборонять станицу. 

Пробираемся до своей хаты. И вдруг на пороге дома показался немец, наставивший на нас автомат. Сильно испугавшись, бросились было бежать, но нас остановили грозные окрики. Вышли еще фашисты, оказалось, они заняли наш большой дом, построенный еще дедушкой и бабушкой Чепурными. Подозвав к себе, приказали спуститься в окопы. Мама перекрестилась, приготовившись к смерти. Враги потребовали, чтоб мы медленно прошли по окопам, ощупывая с одного края до другого земляные стены. А сами фрицы отошли на большое расстояние. Мы шли и каждую секунду ожидали взрыва. Были уверены, что окопы заминированы, и нас таким образом послали на верную смерть. Однако обошлось…

Это только один из эпизодов войны и оккупации. Осенью 1942 года я в школу так и не пошла. В колхозе меня поставили пасти телят. Как и всем колхозникам, начисляли трудодни, кормили в столовой. А 3 февраля 1943 года по бригаде разнеслась радостная весть: немцев прогнали! Можно было вернуться в свои дома. Но наведались мы домой не сразу. В бригаде работы хватало, и там худо-бедно кормили. А в домах многих людей тогда было шаром покати». 

Расстрельные списки уже были наготове

А это воспоминания Валентины Александровны Коленко (Прус), чей отец, Александр Николаевич, с оружием в руках воевал и освобождал родную станицу: «В 1941-м Александр Николаевич Прус ушел на фронт. Когда в августе 1942 года немцы заняли Староминскую, мы уже знали, что они составят списки семей-коммунистов. Работали немцы долго, основательно, расстрельные списки проверялись и перепроверялись. На 5 февраля 1943 года была назначена дета расстрелов членов семей коммунистов. В этих списках была и наша семья. В районе железнодорожного моста уже были вырыты огромные траншеи для массовой расправы. И каким-то образом это стало известно нашей военной разведке. Поэтому было принято решение операцию по освобождению станицы и района осуществить раньше запланированного срока, а именно в ночь на 3 февраля. Чтобы выбить у врага «почву из-под ног» и сорвать их планы массовых казней староминчан. 

В операции по освобождению станицы участвовал и мой отец. Он досконально знал все подступы к родной сторонке, поэтому ворвался на окраины станицы в первых рядах. Как раз на окраине был наш дом, и папа глубокой ночью тихонечко постучал к нам в окно…»

Валентина Александровна вспоминала и наших бойцов-освободителей. Голодных, мокрых, так как они ночью перебирались через плавни и замерзшую реку.

«Звездочки на шапках наших бойцов были повернуты на затылок. Это чтобы лучи немецких прожектора не обнаружили их раньше времени. На секунду бойцы вошли в наш дом погреться, а потом продолжили свой путь освобождения родной станицы от фашистской нечисти. То там, то здесь слышались редкие выстрелы. А на заре многие видели немецких солдат, в спешке покидавших станицу.

Как только люди поняли, что оккупантов прогнали и им ничего не угрожает, тут же высыпали из домов на улицу. Радовались, что остались живы, что оккупация закончилась, наступила мирная жизнь…»

От пяти до десяти лет отроду: дети войны

А вот как о периоде оккупации вспоминала Елена Иосифовна Ковалева: «Раньше, до войны, когда папа работал на железной дороге, они по аттестату получали хлеб по нормам семьи железнодорожника. Во время оккупации ни о каком аттестате речи, конечно же, не было, мы в прямом смысле голодали. Выручал маленький огородик, в котором выращивали свеклу, сорго, картофель, помидоры, лук. Во дворе у нас была раскидистая жердела, плоды которой сушили на крыше домика. Курагу мы, дети, жевали вместо конфет. И дети, и взрослые молились за своих родных, воевавших на поле брани с проклятым фашистом.

Когда немцев в станице уже не было, мама, забрав детей, поехала в Кущевскую, где в то время находилась узловая железнодорожная станция. Поселились в доме бабушки, маминой мамы. Марфе Андреевне удалось даже устроиться на работу в железнодорожный буфет. Теперь чувство голода мучило нас не так сильно. Но вражеские самолеты иногда бомбили станцию, и мы не раз еще прятались от разрывающихся бомб». 

Вот такие горькие воспоминания оставили «дети войны», которым было в те года по пять – десять лет от роду. Дай Бог, чтоб современные дети никогда не испытали таких ужасов. 

Инна ШВЕЦ, фото из архива редакции