Путешествие Александра Сергеевича Пушкина по Кубани длилось не более недели, но впечатления от встречи с кубанскими людьми,  с жизнью казаков и соседних черкесских племен у поэта сохранились надолго. Спустя многие годы он смог ярко и точно воспроизвести их в поэтических образах произведений – поэме «Кавказский пленник», в стихотворениях, в романе «Евгений Онегин», во вступлении к поэме «Руслан и Людмила», в поэме «Мстислав».

Путешествие поэта по Кубани – лишь малый эпизод его жизни. С Кубани Александр Сергеевич уносил не только романтически восторженное ощущение тревожной героики казачьей жизни, но и суровую правду, реальное понимание всех тягот и лишений, которые испытали черноморские казаки.

Видел я берега Кубани и сторожевые станицы – любовался нашими казаками.

Еще при жизни великого поэта Александра Сергеевича Пушкина (1799-1837) современники называли его имя в ряду славных имен, составляющих гордость великой русской нации. «Это был... не только великий русский поэт своего времени, но и великий поэт всех народов и всех веков... слава всемирная», - так восторженно писал о А.С. Пушкине  известный критик В. Белинский.

На долю поэта выпала задача огромной культурно-исторической важности, казалось бы, непосильной для одного человека, но гигант Пушкин с этой задачей справился блестяще, ибо творческий путь его был стремителен и плодотворен. Первое стихотворение Пушкина появилось в печати, когда поэту исполнилось 15 лет, а в возрасте 37 лет его уже не стало... А.С. Пушкин побывал на Кубани всего один раз, во время своей поездки на Кавказ с семьей генерала Николая Николаевича Раевского-старшего.

Вместе с генералом ехали на Кавказ и его младшие дети: дочери Софья и Мария, а также младший сын Николай, уже имевший чин ротмистра лейб-гвардии Гусарского полка, давний приятель Пушкина еще по Царскому Селу, когда поэт учился в лицее. В одной из бедных хижин Екатеринослава Николай Раевский-младший и обнаружил больного Пушкина. По просьбе Николая 

штаб-лекарь Рудаковский, который сопровождал генерала на Кавказ, осмотрел больного поэта и прописал ему курс лечения, а Николай упросил грозного родителя взять Пушкина с собою на Кавказ. Будучи человеком довольно либеральных взглядов, генерал Раевский, зная истинные причины ссылки Пушкина на юг России, уладил отпуск поэта, и Пушкин получил разрешение выехать на Кавказ.

Двадцатилетний поэт с большой радостью воспринял известие, что ему разрешена дальняя поездка. Путешествия в те годы были лишены самых элементарных удобств, они были к тому же длительными и тяжелыми, поэтому в жизни людей, их совершавших, оставались большими событиями и запоминались на всю жизнь. Никакого транспорта тогда, кроме лошадей, не существовало. На почтовых станциях часто не только нельзя было достать продукты, но и получить стакан чаю.

За Темижбекской, лежащей в низине, откуда берет начало степная река Челбас, дорога повела путников по высокому правобережью к станице Кавказской, основанной в 1804 году донцами под защитой одноименной крепости, бывшей Павловской, построенной великим Суворовым в составе Кубанской кордонной линии в 1778 году.

Генерал Раевский, лично знавший А.В. Суворова, не избежал искушения осмотреть деяния своего великого учителя, да к тому же согласно маршруту здесь был запланирован ночной отдых. Пушкин от конвойных офицеров уже знал, что все жители Прикубанских станиц, от мала до велика, до захода солнца спешили укрыться за оборонительную ограду станицы и загнать туда же лошадей и скот, ибо после третьего удара колокола на станичном храме или сигнала трубы ворота стражей закрывались. Кто опаздывал или самовольно оставался ночевать в степи, сурово наказывали дедовским способом - батогами или штрафом.

Позже к казакам, непосредственно охранявшим границу, и обратится Пушкин, призывая к бдительности и осторожности:

В реке бежит гремящий вал, 

В горах безмолвие ночное, 

Казак усталый задремал, 

Склоняясь на копие стальное, 

Не спи, казак, во тьме ночной 

Чеченец ходит за рекой.

Сменив лошадей и конвой на Усть-Лабинской почтовой станции, Раевские проезжали мимо одноименной станицы и крепости, валы которой и ныне видны у улицы Коммунистической в г. Усть-Лабинске

За селением Васюринским дорога несколько отошла от Кубани и пошла параллельно её берегу. Как и ранее, когда Пушкин ехал по землям, населенным донскими казаками, дорога, а она была и почтовой, была пустынной. Да, к тому же еще ничем не обозначена ни канавкой, ни деревьями.. Вскоре проехали и станицу Старо-Корсунскую, которая, как и предыдущая, осталась на том месте, где была основана летом 1793 года, тогда как остальные селения, не выдержав нападений со стороны горцев, переселились в глубь кубанских степей - подальше от буйных соседей.

По своей кипучей натуре Пушкин не мог долго усидеть на одном месте. Он с молчаливого согласия генерала выпрашивал иногда у начальника конвоя какую-либо лошадь и, уступив свое место в коляске её хозяину, лихо гарцевал вокруг колонны. Когда ехали вдоль болотистой поймы Кубани, что была влево от дороги, вдали уже появились домишки селения Пашковского. Пушкин снова поскакал по дороге, подняв за собой длинный шлейф розовой пыли. Проскакав с полверсты, он поворотил коня назад и, высоко подпрыгивая в седле, подъехал к конвою. Уже Пашковская осталась позади. До Екатеринодара оставались последние версты. Отсюда перед глазами Раевских и Пушкина открылся административный центр Екатеринодара, в те дни находившийся в почти первозданном состоянии. Слева от дороги виднелся остаток Прикубанского леса (ныне горпарк им. М. Горького). Прямо впереди виднелись земляные валы крепости с обширной Ярмарочной площадью, примыкавшей к ее северному фасу (стороне).

После бани и ужина путники долго сидели за самоваром под старой, отягощенной плодами грушей, слушая рассказы атамана.

После ночного отдыха и завтрака в саду Раевские с Пушкиным в сопровождении атамана Матвеева осмотрели город. Пушкин написал позже краткое, но очень емкое четверостишие:

Толпятся средь толпы еврей сребролюбивый, 

Под буркою казак, Кавказа властелин, 

Болтливый грек и турок молчаливый, 

И важный перс, и хитрый армянин.

На другой день, задолго до наступления жары, Раевские после прибытия конвоя покинули гостеприимный атаманский дом и тронулись в дальнейший путь, сопровождаемые стаями собак, в клубах густейшей пыли, которой главная улица столицы Черномории была весьма богата. На самом деле улица Красная, хотя и имела такое яркое наименование, ничем не отличалась от обычной улицы любого кубанского селения: те же выбоины, ухабы, отсутствие мощеного полотна и водосточных канав.

Пушкин с интересом всматривался в лица людей, в большинстве своем пожилых, одетых в полотняные штаны и рубахи, пропитанные в целях профилактики дегтем, так как холера и чума бывали частыми гостями в степях юга России и Черномории.

Далее дорога пошла вдоль Таманского залива, в волнах которого были видны огромные стаи белокрылых чаек, а вдали - кривые паруса казачьих лодок, стремящихся укрыться от надвигающегося шторма. Здесь все веяло прошлым.

Вскоре и солнечная Кубань, и болотисто-полынная Тамань остались позади.

Путешествие по землям 

Тамани и Кубани оставило у молодого поэта А.С. Пушкина неизгладимое впечатление на всю жизнь. Впереди был Крым, Одесса и Кишинев, где поэту предстояло служить.

Поездка на Кавказ и Кубань имела для молодого поэта очень большое значение, так как она помогла открыть ему кавказскую тематику, которая в те годы для современников поэта была довольно актуальна, ибо на Кавказе и Кубани шла колониальная война, длительная и кровопролитная. Кавказская тема затронула Пушкина не только как экзотическая, но и с морально политической стороны, поэтому поэт и покинул Кавказ, будучи проникнут большой идеей братства всех народов. Поэт не воспевает колониальную войну, а говорит о мире для ныне воюющих народов; он верит, что пройдет время и Кавказ:

Забудет алчной брани глас,

Оставит стрелы боевые...

Образ Кубани, степей ее просторных, людей, здесь живших некогда, начертан в творчестве Пушкина четко и зримо.

Посещение Пушкиным Кавказа и Кубани помогло ему стать великим национальным поэтом, ибо он любил свой народ, горячо был предан России. Таким был Пушкин в годы короткой жизни, таким он останется и для своих потомков, которые в центре бывшей Черномории, в городе Екатеринодаре-Краснодаре, установили ему величественный памятник.