В ожидании приезда корреспондента районной газеты Лидия Николаевна достала свой личный архив. Трудовая книжка, медали, почетные знаки и удостоверения к ним, десятки грамот и целый пакет фотографий. Их было настолько много, что они выпадали из альбома. Вот снимок студенческих лет, а на этом она запечатлена с родителями, здесь – с первенцем, тут – на конкурсах профессионального мастерства и «Алло, мы ищем таланты»… Время отражено не только на фотографиях, но и на почетных грамотах.

Одна из них, на которой изображен силуэт вождя революции и тяжелые бархатные знамена с кистями, вручена ей в начале шестидесятых. Надев очки, Лидия Николаевна прочла вслух: «Награждается медсестра Староминской больницы за хорошую работу на микроучастке по поднятию санитарной культуры среди населения, за активное участие в месячнике здоровья и подготовке санитарного актива среди населения станицы». Перед глазами свежи воспоминания: ул. Гагарина, скромные домики, холодные струи дождя, непролазная грязь и увязающие в ней черные резиновые сапоги с высокими голенищами… Отработав в роддоме, она в свое личное время должна была заниматься патронажем ребятишек на своем участке.

А вот грамота конца семидесятых, без претензий на помпезность и выдана за достижение успехов в движении наставничества. Так же скромно выглядит и грамота от Комитета Красного креста. Взгляд упал на стопку больших конвертов, перевязанных резинкой. Это президентские письма. С 2006 года их присылают из Кремля накануне Дня победы. Не зря же в ее архиве хранится медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1946 г.» Как же давно это было…

Мое появление прервало размышления Лидии Николаевны. Стушевавшись, женщина торопливо стала собирать со стола все свои награды… Наше знакомство как-то незаметно перешло в задушевную встречу-воспоминание. Смотрю на свою собеседницу и думаю: «Ей было всего лишь двенадцать, когда началась война».

Великая Отечественная круто изменила не только жизнь семьи Романенко. Отца, работавшего механиком в МТС, забрали на фронт. Мама, ухаживающая за слепой бабушкой, вынуждена была выйти на работу: троих детей надо было чем-то кормить. Во время фашисткой оккупации станицы Лиде пришлось оставить занятия в школе. Девочка стала нянчить соседского пятилетнего мальчонку, встречать и выгонять на пастбище трех коров, из которых лишь одна была их собственной, а в обед доить.

Когда немцы оставили Староминскую, Лида возобновила учебу. Успевала и пятерки получать, и матери помогать, и с одноклассниками полоть подсолнечник в колхозе им. Чапаева, подбирать колоски пшеницы, доводилось хлопок собирать.

После семилетки Лида собралась поступать на стоматолога. Приехала в Краснодар, а там принимали только на фельдшерско-акушерское отделение. Поддавшись на уговоры членов приемной комиссии, сдала документы, выучилась и уехала по распределению в Молдавию, где по ее мнению, климат был такой же, как и на Кубани.

- Дали нам длиннющий список для выбора нового места жительства и работы. Вместе с подружкой мы попали в небольшое село Токуз. Детей в молдавских семьях было помногу, да и особого присмотра за ними не было. Бывало, вызовут на дом, а у ребенка в ручонках уже свечечка стоит зажженная… детская смертность зашкаливала. Работать было очень тяжело.

Чтобы отвлечь от грустных воспоминаний, интересуюсь у Лидии Николаевны: «А как с личной жизнью?»

- Мы ведь в Кишинев приехали с молодым человеком, который закончил санитарное отделение. И как ни уговаривал он меня выйти за него замуж, я не согласилась. Я с подружкой Катей в одном селе трудилась, Григорий – в другом. Прошло около восьми месяцев, и вдруг в один из вечеров к нам в дом стали стучаться и громко звать к роженице. Катя кинулась дверь открывать, а я ее остановила: «Если у кого роды, то громко так не кричат, тихо вызывают. Тут что-то не то!» А утром прибежала ко мне соседка и сообщила, что меня хотели для какого-то жениха украсть. Тогда я пишу Григорию письмо: «Приезжай, я согласна принять твое предложение». Он быстрехонько примчался, мы зарегистрировались и уехали в село Чуфлешты, где мой новоиспеченный муж проживал. Проработали там три с половиной года, за это время у нас родилась дочь Тамара, а потом потихоньку «улизнули» на Кубань. Нам повезло: в связи со смертью И. Сталина была амнистия и нас не судили за самовольный отъезд.

Сначала жили в ст. Смоленской, а как появилось место в Староминской - тут же переехали. Направили нас с супругом на пятое отделение зерносовхоза, зачислили на должность акушерки фельдшерского пункта. Дали нам жилье, лошадь с бедаркой, чтобы ездить по вызовам…

В Староминском роддоме она принимала новорожденных почти четверть века. Опыт работы, приобретенный в Молдавии, оказался бесценным. Лидия Николаевна всегда будет помнить, как пришлось принимать сложные роды у учительницы, и как она при поддержке своего мужа сделала все возможное и невозможное, но помогла мамочке. Почти такой же случай произошел и в Староминском роддоме. Когда все благополучно разрешилось, Л. Каракаева стала мыть руки под краном и напевать песню «Ты ж мэнэ пидманула, ты ж мэнэ пидвила». А через много лет назад в церкви к ней подошла женщина, приобняв Лидию Николаевну за плечо, она спросила: «Вы меня помните?» Видя, что та никак не может ее вспомнить, пропела ей слова из песни, которую акушерка напевала после ее родов...

Лидия Николаевна с большим сожалением рассказывала о брошенных ребятишках. Их мамаш снимали с поезда, привозили в роддом, они рожали и отказывались от малышей. И ни разу не было такого, чтобы хотя бы одна из них когда-то поинтересовалась судьбой своего малыша. Одним словом, кукушки! Куда им до нашей землячки, которой после смерти мужа самой пришлось поднимать троих детей: старшая Тамара тогда была студенткой-первокурсницей, средняя Антонина ходила в пятый класс, а сын Андрюша учился в первом классе. Несмотря на всевозможные подработки, денег семье катастрофически не хватало.

Но как бы ни нравилась Л. Каракаевой ее работа, решила она по совету Г.Н. Леоновой перейти в туберкулезное отделение, чтобы пенсию побольше заработать. Не секрет, что у медсестер они мизерные…

- Поначалу казалось, что палочки Коха на меня со всех стен и потолков сыпятся… А потом привыкла. Мы с больными даже трудотерапией занимались. Перед больницей на ул. Красноя площадь разбили розарий, засадили и ухаживали за ореховым садом. А когда меня положили в больницу, то мои подопечные каждый день навещали меня и приносили розы. Чуткими людьми оказались.

Слушая Лидию Дмитриевну, понимала, что за тридцать девять лет работы у нее много историй накопилось, а уж за 85 лет жизни - тем более. Я благодарна звонку Г. Н. Леоновой, ставшему поводом для встречи с этой удивительной женщиной, которая 27 июля отмечает юбилей. Представляю, сколько людей захотят её поздравить с этой славной датой. Коллектив редакции искренне присоединяется к ним и желает Лидии Николаевне здоровья и долголетия.